Запись завершалась многоточием.
Наверное, Информатор собиралась продолжить, но потом передумала? не смогла? не успела?
Энни задумчиво потрогала пальчиком буроватые подсохшие пятнышки, которыми был усеян разворот книги — и написанный от руки лист, и следующая, чистая страничка. Наверное, это и были капли того самого страшного Дождя. Девочка вздохнула. Ей не понравилась сказка — странная, маленькая, оборванная, изобилующая непонятными словами, похожая на торопливую и не слишком-то складную запись в дневнике. Сказка вызывала вопросы и не собиралась давать ответы.
Мама учила Энн размышлять над каждой прочитанной историей, мысленно спрашивать себя: почему герой поступил так а не иначе? Ответы всегда можно было найти в самой истории. Они почти всегда были очень простыми. Герой был жадный, поэтому польстился на золото лепрекона. Жадность - это плохо. Герой был добрым, поэтому помог раненной лисичке. Помогать - хорошо. А здесь ничего не было ясно.
Например, почему Информатор решила подойти к окну? Неясное предчувствие опасности? Странный шум?
А откуда пришел Дождь, который не имел ничего общего с её добрым другом? И почему он нападал на зверюшек и птиц?
— Странная сказка, — дипломатично сказала она стоящему рядом дождю. — Прошлая, про девочку Хасу, была интереснее.
Дождь долго молчал. Отмеченная звездопадом даже испугалась, что обидела своего друга, но когда её проводник заговорил, голос его не был грустным или сердитым.
— Ты права, Энни. Мне тоже никогда не нравилась эта сказка. Если ты хочешь узнать больше о девочке Хасе, позволь мне открыть книгу на самом начале её истории.
Энн попыталась сама полистать страницы — но тщетно. Книга сказок не желала раскрывать ей свои секреты, листы, казалось, намертво приклеились друг к дружке и разделить их не было совершенно никакой возможности.
— Позволь, — прошелестел дождь. На этот раз он не стал склоняться над волшебным фолиантом, а сел рядом с Энни, принеся с собой прохладу и свежесть грозового воздуха. Несколько капель с его руки упали поверх красноватых пятен, размывая их. Быстро-быстро замелькали страницы.
Книга слушалась его.
Наверное, Информатор собиралась продолжить, но потом передумала? не смогла? не успела?
Энни задумчиво потрогала пальчиком буроватые подсохшие пятнышки, которыми был усеян разворот книги — и написанный от руки лист, и следующая, чистая страничка. Наверное, это и были капли того самого страшного Дождя. Девочка вздохнула. Ей не понравилась сказка — странная, маленькая, оборванная, изобилующая непонятными словами, похожая на торопливую и не слишком-то складную запись в дневнике. Сказка вызывала вопросы и не собиралась давать ответы.
Мама учила Энн размышлять над каждой прочитанной историей, мысленно спрашивать себя: почему герой поступил так а не иначе? Ответы всегда можно было найти в самой истории. Они почти всегда были очень простыми. Герой был жадный, поэтому польстился на золото лепрекона. Жадность - это плохо. Герой был добрым, поэтому помог раненной лисичке. Помогать - хорошо. А здесь ничего не было ясно.
Например, почему Информатор решила подойти к окну? Неясное предчувствие опасности? Странный шум?
А откуда пришел Дождь, который не имел ничего общего с её добрым другом? И почему он нападал на зверюшек и птиц?
— Странная сказка, — дипломатично сказала она стоящему рядом дождю. — Прошлая, про девочку Хасу, была интереснее.
Дождь долго молчал. Отмеченная звездопадом даже испугалась, что обидела своего друга, но когда её проводник заговорил, голос его не был грустным или сердитым.
— Ты права, Энни. Мне тоже никогда не нравилась эта сказка. Если ты хочешь узнать больше о девочке Хасе, позволь мне открыть книгу на самом начале её истории.
Энн попыталась сама полистать страницы — но тщетно. Книга сказок не желала раскрывать ей свои секреты, листы, казалось, намертво приклеились друг к дружке и разделить их не было совершенно никакой возможности.
— Позволь, — прошелестел дождь. На этот раз он не стал склоняться над волшебным фолиантом, а сел рядом с Энни, принеся с собой прохладу и свежесть грозового воздуха. Несколько капель с его руки упали поверх красноватых пятен, размывая их. Быстро-быстро замелькали страницы.
Книга слушалась его.